Ремень как связь поколений: почему россияне бьют своих детей?

Говорят, нравы смягчаются. Особенно в отношении детей. Дескать, мы живем в эпоху дичайшего детоцентризма: несмышленые дети крутят-вертят взрослыми как хотят. И вот подвезли свежую статистику. Почти четверть российских родителей практикуют в отношении своих отпрысков телесные наказания. Неслабо так для просвещенного общества.

Впрочем, раньше и правда было еще хуже. Например, в 2012 году, по данным ВЦИОМ, физические наказания использовали хотя бы иногда 50% родителей, 33% ограничивались стыдными шлепками и подзатыльниками, 17% ​​— хватались за ремень. К 2017 году доля родителей, не способных достучаться до своих детей без насилия, снизилась до 39%, к 2022-му ​​— до 20%. Казалось бы, процент должен был снизиться еще, но что-то пошло не так. Сейчас в применении телесных наказаний признаются 22% родителей.

В чем причина? Почему эти дикие практики никак не уйдут в прошлое? Увы, респонденты ВЦИОМ не оставили комментариев по поводу своей несдержанности. Собственно, нельзя даже говорить о крайней степени отчаяния, о том, что люди срываются в состоянии помрачения сознания. Хотя все мы с помощью психологов давно уяснили, что агрессия ​​— акт беспомощности. Вот ведь еще какое дело. В опросе участвовали и бездетные взрослые, их вынесли в отдельную категорию. Так вот, из них физические наказания считают допустимыми 26%!

Представляете! Казалось бы, классика ведь, когда мятежная молодость обещает себе жить по совершенно новым принципам. Каждый, наверное, может вспомнить себя подростком, дающим себе в минуту обиды на взрослых клятву, что он никогда не станет таким, как его родители, что уж он-то найдет со своими будущими детьми общий язык, что он будет им не только родителем, но и другом ​​— чутким, понимающим, мудрым. И вдруг такие выверты сознания.

Объясняют, что дело все в нынешних детях. Никак, значит, с ними не совладать. Либеральное, эмпатичное воспитание себя, дескать, не оправдало.

Не знаю. За время работы в школе я насмотрелась на разных детей, на разные семьи. Видела, конечно, и такие, где подросткам перепадало. Да, некоторые, честно скажу, ​​— это не дети, а какое-то стихийное бедствие. Хотя никогда не знаешь, родились они такими или стали в семье. Но в большинстве своем дети как дети. А вот родители… Имела я неудовольствие общаться с некоторыми из них. И, нет, это не какие-то неуравновешенные личности, не психопаты, но это, безусловно, люди с искаженными представлениями о норме.

Многие из таких родителей спокойно говорят о возможности битья. Запросто признаются, что делают с ребенком уроки со скакалкой. Или рассказывают о своих педагогических провалах на совете по профилактике: «Уже все перепробовали, уже и швабру об спину ребенка сломали, а он ничего не понимает, как будто издевается». Иные делегируют право на насилие даже педагогам: «Не слушает? А вы его учебником по голове приведите в чувство». Когда говоришь, что приводить в чувство надо их самих, и это прерогатива органов опеки и полиции, удивляются. Когда понимают, что делу может быть дан ход, пугаются, уходят в отрицание: дескать, про швабру и учебник ​​— это все шутки.

Порой все же доходит до серьезных разбирательств. Это долгие и трудные истории. Родители пишут объяснительные, что дети наговаривают, клевещут, манипулируют. У детей этих уже нервные тики, они, бедолаги, заикаются, им стыдно и страшно. Очень редко дело доходит до изъятия детей из дома, из семьи. А если изымают, то на время: помещают пострадавших в социальные гостиницы, а с родителями работают психологи. А что делать? Если лишать прав каждого родителя, замахивающегося на ребенка, никаких приютов и детских домов не хватит. Все надеются, что родители так перепугаются государственной машины, что будут держать себя в руках. Иногда это и правда срабатывает. Порой все же доходит до взрослых, что физическое наказание ​​— не только не метод (потому что он все равно не работает), но и дикость, патология.

Человек, для которого телесные наказания ​​— варварство, ужас, недоумевает, как можно подвергать такому собственного ребенка. Причем сознательно, не в приступе помешательства. Получил сын, например, двойку, а отец берет ремень и методично отсчитывает десять ударов ​​— это как? Но этого отца когда-то самого пороли, и он не то чтобы мстит за свое загубленное детство, как какой-нибудь маньяк, но у него искаженные представления о добре и зле. «Меня пороли, ​​— говорит он, ​​— и ничего, человеком вырос!» Да как же ничего?

Помню, ученики писали сочинение по «Детству» Горького. Один семиклассник написал, что очень сочувствует Алеше, которого дед охаживал плеткой, очень его понимает ​​— его тоже порол отец. И самый счастливым днем в его, ученика, жизни был тот, когда мама наконец выгнала отца из дома. Парень этот и сам был вспыльчивым. Чуть намек на конфликт, ссору — бросался в драку. Кто-то скажет, гены. Но что, если дело только в травмирующем опыте? С годами этот ученик научился с собой справляться: чем дольше он жил без отца-тирана, тем больше убеждался, что мир не враждебен ему, что нет нужды постоянно защищаться.

Не зря ВЦИОМ вместе с теми, кто практикует телесные наказания сегодня, ведет перепись тех, кого наказывали физически в детстве. Таких сегодня около половины. И чем старше респонденты, тем больше битых ​​— среди тех, кому больше 45 лет, таких 59%, из них 34% наказывали ремнем. Впрочем, и среди зумеров, про которых когда-то говорили, что они имеют шанс стать первым непоротым поколением, испробовавших ремня насчитали 24%.

Сегодня к этой крайней физической мере прибегают 8% взрослых, еще 14% используют шлепки и подзатыльники. Правда, есть подозрение, что не все признались в прибегании к насилию. А кто-то, быть может, искренне верит, что пара шлепков в месяц и не считаются вовсе. Очень уж показательна разница в числе родителей сторонников жесткой руки, воспитывавших в нулевых и десятых годах нынешних зумеров, и теми самыми зумерами, которых лупили: последних оказалось больше.

В общем, прогресс в делах этических идет на самом деле медленно. А порой он и вовсе останавливается, и даже случаются откаты назад. Это бесконечно печально. Однако важно понимать вот что: статистика статистикой, но попадать в нее или нет ​​— выбор каждого взрослого человека. Остановить порочную воспитательную практику, проходящую через поколения в конкретно взятой семье, никогда не поздно.

Автор выражает личное мнение, которое может не совпадать с позицией редакции.