Уполномоченная по правам человека Татьяна Москалькова высказалась за введение государственного регулирования цен на продукты первой необходимости. В Крыму. Президент Николас Мадуро пригрозил взять под стражу владельцев заводов, остановивших работу, и национализировать эти предприятия. В Венесуэле. Например, заводы, больше не производящие пиво, поскольку действующий политический режим запретил импорт ячменя.

Гибридные авторитарные режимы, завершив строительство репрессивной законодательной рамки, берутся за другие законы. Законы экономики. Они борются с ними с энергией неофитов, только что окончивших в университете марксизма-ленинизма курс политэкономии социализма.

Заморозить цены — и крымчане с видимым облегчением наполнят легкие прозрачным воздухом морозильника из магазина импортных фруктов и овощей «Морозко», что располагался в городе Москве на улице Льва Толстого недалеко от метро «Парк культуры» во времена исторического и диалектического материализма.

Только почему-то товары, цены на которые будут зафиксированы, с очень небольшим временным лагом исчезнут из продажи, и вернется классический советский товарный дефицит. Это называется — железные законы экономики.

Помнится, после присоединения Крыма кто-то из рыночников-романтиков, пытаясь для себя найти оправдание акту расширения территории в духе политики XIX–XX веков, предлагал ввести на полуострове англосаксонское право. Схожий эксперимент — правда, в прямо противоположную идеологически сторону — предлагает провести человек, чья ответственность лежит в области защиты прав человека.

Даже если Мадуро национализирует частные заводы Венесуэлы, работающие на иностранном сырье, он не сможет на них произвести даже пепси-колу по рецепту новороссийского завода,

запущенного для этих целей в 1974 году в честь заканчивавшейся брежневско-никсоновской разрядки. Потому что никакого импортозамещения железными законами экономики не предусмотрено: как говорил профессор Мюнхенского университета, один из лучших экономистов Германии Ханс-Вернер Зинн, «коллапс импорта — это коллапс экономики».

Ждать осталось недолго. В смысле Николасу Мадуро, у которого, как и у наших элит, во всем виноваты США и внутренние враги, а спасать страну следует методом подготовки к войне.

Получается максима Льва Толстого наоборот: все авторитарные режимы несчастливы одинаково…

Бороться с рыночной экономикой, единожды выпущенной на волю, невозможно. Даже если омбудсмен, вместо того чтобы бороться за политические права крымских татар, раз уже теперь их жизнь и судьба тоже регулируется главой 2 Конституции России 1993 года («Права и свободы человека и гражданина»), будет морозить цены, свято веря в магическое действие государственного регулирования.

Что ж это за священный Грааль какой-то, вокруг которого ровным слоем лежат черепа и осиротевшие доспехи рыцарей отчетливо видимой руки государственных интервенций, — эта вера в «назначенные» передовыми отрасли, в заливание всех проблем бюджетными деньгами, в фиксацию цен…

России очень дорого далось обучение азам рыночной экономики целого поколения высших руководителей. Школа Алексея Кудрина и Андрея Илларионова не спасла российскую экономику от жесткого огосударствления, передела уже единожды переделенной собственности, офшоризации «власти-собственности» под аккомпанемент достойных «Евровидения» песен о деофшоризации и суверенитете, от изгнания малого бизнеса в теневую экономику, превращения экономических отношений в сплошной большой откат.

Один знакомый западный профессор — уж не знаю, где он этого нахватался, — привез из своего далекого идиллического кантона, где только йодлем петь, анекдот про наивных западных людей. Приезжает в Россию англосаксонский, допустим, политик и спрашивает у местного знатока: «Вот ввели мы санкции против России, а они не работают».

«Мужик, — отвечает ему местный мудрец, — у нас без отката вообще ничего не работает».

Но была и другая школа, тоже недешевая: почти 24 года назад тем же путем, что омбудсмен-генерал, пошел автор великого афоризма про «эффект колеи» в российской истории. «Никогда такого не было — и вот опять» — Черномырдин Виктор Степанович. Пришла председатель Госкомцен Розенова Лира Ивановна к только назначенному премьеру и предложила заморозить цены. 31 декабря 1992 года председатель совета министров подписал соответствующее постановление правительства.

Либералы собрались под темными елями в Волынском-2 и стали думать, как избежать возвращения товарного дефицита. Забил тревогу будущий министр экономики Яков Уринсон. «А ты ему объясни», — предложил Уринсону, на которого Степаныч хорошо реагировал, Анатолий Чубайс. И ведь объяснил Яков Моисеевич природу рыночного ценообразования Виктору Степановичу. «Будем отменять постановление! — воскликнул премьер-министр, который потом на моих глазах спустя несколько лет на заседании правительства запальчиво произнесет: — Занимались монетаризмом — и будем заниматься!»

Вот ведь были люди — масштаб!

Почему же в управленческую элиту приходят персонажи, которым всему нужно учиться заново? Мы зря прожили эти 25 лет?

Почему депутатский корпус, отбираемый по принципу, как говорит философ Александр Рубцов, «восходящего мусоропровода», договорился до того, что собирается проверять репродуктивные способности женихов и невест? Что за отношение к гражданам своей страны как к крупному рогатому скоту или мясу птицы?

Главное, спросили бы опять же у специалистов-демографов: искусственный отбор не поможет — демографические волны сулят России объективно мотивированный спад рождаемости и численности рабочей силы.

Впрочем, случилось то, что должно было случиться в рамках многолетнего отрицательного отбора: в ситуации, когда главное свойство менеджера любого политического звена — лояльность и вера в скрепы, качество элит неумолимо падает. Исторический опыт, будь то трагические страницы советской истории или накопленные навыки и умения последней четверти века, идет прахом.

Появляется вера в знахарей, отказывающихся от иностранных лекарств и еды. В порчу, идущую от мигрантов. И в отца-командира, способного накормить народ семью хлебами — преимущественно в ходе «прямой линии».

И вот среди этих магических верований, описанных Клодом Леви-Строссом в его текстах о первобытных обществах (см. работу «Тотемизм сегодня», способную, в частности, объяснить приверженность партии власти к образу медведя), обнаруживается глубоко архаическая, чтобы не сказать — эзотерическая, вера в государственное регулирование цен и способность все производить самим — от сыра, становящегося в руках отечественного производителя похожим на застывшую лаву, до запчастей к летающим предметам серебристого металла. Что, правда, заканчивается не слишком удачными опытами под руководством вице-премьера с недостаточно аккуратно повязанным галстуком в духе перепева известной песни: «Горела, падая, ракета, и от нее бежал расчет, кто хоть однажды видел это, тот (вряд ли) к ракете подойдет».

И эта вера объединяет столь разных людей на разных континентах, как омбудсмен земли Русской Москалькова и венесуэльский президент Мадуро.

Вероятно, срок действия и хранения уроков 1990-х – начала 2000-х закончился. Нынешнее поколение российских людей заново будет учиться на своих ошибках.